[де Флу]

Я проснулся поздней ночью, часа в два. Не от того, что дверь приоткрылась, или заскрипел пол, или мне приснилось, что когтистый монстр оторвал мне голову. Всё гораздо банальнее: я просто захотел попить.
Вообще, я человек интересный: если мне приспичит попить ночью, то это не обязательно должна быть вода.
Я приподнялся на кровати в своей белой пижаме.
Это не только вода, это может быть и сок манго, и молоко, и всё что угодно.
Я встаю и выхожу из комнаты.
И не дай Бог, если в холодильнике не найдётся этого "всё что угодно", то тогда я уже не усну до самого утра. Но мне нужно молоко, и я помню, что оно есть.
Я спускаюсь по лестнице мимо комнаты сестры - мы живём в частном доме на втором этаже. Кухня, как и гостиная - на первом, в другом конце дома на точно такой же лестнице на втором этаже - спальня родителей.
Я начал скрипеть по лестнице, почёсывая голову и зевая. Кухня. Смотрю в окно - по улице идёт какой-то забулдыга в синей футболке. Нет, ну не то, чтобы забулдыга, просто парень какой-то сильно напился и идёт, видимо, из гостей, потому что его шатает так, что он вот-вот опрокинется в канаву под моим забором.
Я открываю холодильник, и он скрипит, как средневековая повозка лошадей. Да, мне повезло - молоко стояло в кувшине. Я беру кувшин, и не закрывая холодильник, ищу стакан. Наливаю молоко, ставлю кувшин обратно в холодильник. И тут я обомлел. Мой не совсем ещё проснувшийся разум так и не понял тогда, что это было. Паренёк в синей футболке стоял на месте, дрожа от страха, а напротив стоял человек в сером балахоне, давно истрёпанном. Дверца холодильника захлопнулась, и я вздрогнул. Человек в балахоне выглядел ужасно, он сильно горбился, и некоторые его конечности неестественно изгибались. Позади него стояло жуткое подобие лошади, перевязанное не то старыми серыми бинтами, не то лоскутками тряпья. Позади стояла повозка, старая деревянная средневековая повозка, наваленная чем-то, а чем - не разобрать. Это она скрипела, когда я открывал холодильник.
Я стоял и не двигался. Паренёк в синей футболке попытался немного шагнуть назад, но человек в сером балахоне медленно кивнул, и паренёк упал на асфальт лицом вниз; он начал кричать, но крик был очень коротким: со всех сторон какие-то темные нити, тянущиеся от земли по асфальту, забили ему рот. Я сделал шаг назад, вцепившись мёртвой хваткой в стакан. Человек повернул голову в мою сторону. Темнота.
Я открываю глаза, очнувшись от жуткого холода. Я сижу в своей белой пижаме в ужасно холодном коридоре, оперевшись на стену. Голова гудит. Я оглядываюсь. Рядом стоит стакан с заледенешим молоком. Я сижу в каком-то доме, в одном конце коридора - едва видный свет, коридор не освещён, зато слева от меня просторная комната, отлично освещённая. Я встаю и иду к свету. Комната шире коридора, который в него впадает. Представьте себе молот. Я сидел на рукояти; на одной "ударной" части обуха - дверь. На другой - раковина и зеркало. Я иду к двери. Страшно открывать её, не хочется даже прикасаться к этой ручке, но надо выходить из этого здания. Я сглатываю слюну, медленно тянусь к ручке. Если что, я отпрыгну назад, буду отбиваться. Ближе. Ещё ближе. Я медленно сжимаю ручку и поворачиваю её. Замок щёлкнул. Пару секунд я держу ручку на месте, затем медленно открываю дверь, затем резко открываю её до конца, инстинктивно сделав шаг назад, но за дверью никого нет. И за дверью ничего нет. Только стена из кирпичей, аккуратно выложенных по всему дверному проёму. Я раздосадован. Кто и зачем меня похитил? Это был явно человек, хоть и очень странный. Может быть он маньяк? Или какой-то безумный исследователь, и это социальный эксперимент? Пока никого в здании нет, я спокоен. И я никуда не привязан. И раз пока никого нет, то надо выходить, пока он не вернулся. Я иду по единственному возможному выходу - коридору, "рукояти молота". Я иду быстро, но коридор кажется длиннее. Он действительно не заканчивается! Я оборачиваюсь: я ушел уже метров на сто от замурованной двери и раковины с зеркалом, но выход так и не приближается. Я бегу. Выход всё так же не приближается. Я закрываю глаза, а когда открываю их, то оказываюсь у самого конца коридора. У того же конца, где замурованная дверь и раковина с зеркалом.
Я только щурюсь и перебираю пальцами, пытаясь разгадать эту логику. Но ничего не выходит, мозг отказывается соединять несоединимые кусочки паззла.
Я иду к раковине и сажусь напротив неё. Ржавая старая труба является теперь точкой моего взгляда, пока я думаю. Кто он, или оно? Кажется, я когда-то читал об этом. Это Анку, средневековая французская страшилка, а нечто, перевязанное бинтами, это его конь, перевозящий трупов. Хорошо. А тёмные нити, ползущие по асфальту в рот паренька в синей футболке - это та самая земля, которую бросят на его гроб. Встретивший Анку на дороге умрёт быстрее, чем просто увидевший его. Все кусочки паззла на месте. Остаётся только... проснуться. Думаете, я поверю в эту хрень? Когда смотришь фильм, это убедительно. Когда читаешь рассказ - это убедительно. Когда сидишь в холодном коридоре, от которого сводит ноги, и будучи похищенным мифическим мертвецом - это уже кошмар. Есть реальное и нереальное, рациональное и иррациональное. Мозг создан искать рациональное решение, а когда из-за недостаточности знаний он этого сделать не может, то ищет оправдание. Когда люди не знали, из-за чего получается гром, они думали, что это молот бога Тора. Если я не знаю, кто этот сумасшедший маньяк и почему коридор не заканчивается, я думаю то же самое, что думали и в Средневековье - это Анку, который мне приснился. Пора просыпаться. Надо освежиться водичкой.
Я привстаю к раковине, чтобы ополоснуть лицо, как вдруг вижу вместо своего отражения паренька в синей футболке, который опирает ладони на зеркало и шепчет что-то мне, как будто говорит: "Помоги". Сзади подбегает Оно, лица по-прежнему не видно из-под балахона, оно хватает одной рукой паренька за шею, а другой перерезает ему горло осколком стекла. Кровь брызжет на зеркало, я упираюсь спиной в стену, паренёк падает, Оно за ним, и слышны лишь звуки разрезания плоти и агония умирающего, заливающего пол кровью. Я прикасаюсь пальцем к зеркалу - палец пачкается в крови, и тогда с той стороны зеркала с пола поднимается Анку, держа в руке отрезанное лицо паренька в синей футболке. Зеркало трескается и со звоном осыпается в раковину, мои ноги подкашиваются, выключается свет, я падаю на пол и отключаюсь.
Я открываю глаза, очнувшись от того же холода, в полной темноте. Свет включается, и я вижу лежащие на полу крупные осколки зеркала, все мои руки в крови, и слева от меня лежит... отрезанное лицо паренька в синей футболке.
Я не мог этого сделать с ним. Я просто не мог. Я видел, что это был не я. Господи, как же холодно!
По "рукояти" молота, по коридору, кто-то ползёт, скрипя по полу и хрипя горлом. Я вижу рядом с собой небольшую кувалду. Я крепко хватаю её. Я буду защищаться. Хрип всё ближе. Ближе. Ближе. Вот из-за угла появляется паренёк без лица, ползущий на четвереньках. Человеческие глаза без лица выглядят как сплошные яблоки. На черепе остатки мяса, кусочки недорезанной кожи. Он ползёт, не замечая меня, еле-еле перебирая руками и ногами, оставляя на лакированном паркете кровавые разводы. Затем он принюхивается, и поворачивает голову в мою сторону, вытягивает руку, смотря на меня своими круглыми глазами. Я чувствую, как по белой пижаме между ног растекается тёплая струйка расслабившегося от страха мочевого пузыря. Взгляд мутнеет. Человек с отрезанным лицом тянет ко мне руку, прося что-то. Через секунд двадцать я понимаю, что он просит своё лицо. Я беру лицо за нос, стараясь как можно меньше к нему прикасаться, и отдаю ему. Тот забирает, натягивает его на свой череп, и улыбается, говоря мне: "Спасибо", но голос клокочущий от того, что связки, гортань и горло тоже исполосованы. Я больше не могу это выдерживать. Спасительный обморок.
Я открываю глаза. Это не сон. Я не могу столько раз просыпаться и каждый раз оказываться в этом проклятом доме. Вся комната - "обух" молота, запачкана кровью паренька в синей футболке, он бегал по стене и потолку, как белка в колесе. Я живым не дамся. Пора выбираться. Хоть я и обмочился, хоть у меня дрожат ноги, руки, губы, каждая клетка организма, я выберусь. Живым этой сволочи я не дамся. Я не дам отрезать своё лицо. Я беру кувалду и решительно поднимаюсь. Мужество - это умение прятать свой страх под маской спокойствия. Тот, кто увидел бы меня в этот момент, подумал бы, что у я бесстрашен. Но я боюсь, как маленький мальчик, которого напугала гроза и тень от дерева, скользнувшая по его лицу от сильного ветра. Я напротив двери. Открываю её. Кирпичная кладка. Параллельно я смотрю на коридор, бью по стене. Не поддаётся, откололся только маленький кусочек кирпича. После каждого второго удара я встаю напротив входа в коридор, готовый ударить любого, кто может выскочить. Бью по стене. Бью ещё. В конце коридора раздаётся дикий крик, от которого я чуть не роняю молот. Я перестаю бить по стене и стою в ожидании появления этого зверя. Нет, надо выбираться! Я снова бью по стене, крик приближается по коридору. Я замечаю, что кладка плохо состыкована с проёмом двери. Идиот! Бить надо было по краям! Я ударяю в один край кладки, возле косяка. Да! Это просто старый кусок другой кирпичной стены, который зацементирован по краям, чтобы замуровать дверь. Я бью по всем концам, крик всё ближе. Наконец массивная стена падает, ослепляя меня светом. Я закрываю рукой глаза. Дом без окон и дверь, в котором я нахожусь, находится на столовой горе. Это как если поставить коробку на пень, выхода нет. Я чуть вышел из дома - и уже пропасть, бесконечная и тёмная. Камешки, упавшие из-под моих ног, полетели в бездну и скрылись во тьме. На горизонте нет ничего, только туман. Я оборачиваюсь и роняю кувалду на землю. Напротив меня стоит в дверном проёме Анку. Он же сам Каин, первый на земле убийца, убивший своего брата Авеля и теперь вечно исполняющий грязную работу Смерти. Резким движением руки от пробил мою грудину и рёбра, и вынул из меня своими мёртвыми руками моё бьющееся сердце. Я смотрю на своё сердце, а он сжимает его рукой. Сердце останавливается, ноги меня не держат, и я спотыкаюсь, падаю назад, в пропасть, в бездну.
Я открываю глаза. Уже утро и я стою на кухне со стаканом молока. Я простоял так шесть часов, смотря в окно. На асфальте лежит окровавленный паренёк в луже своей крови. Скажут, что это было зверское убийство, и убийцу никогда не найдут. Я боюсь смотреть на себя, но глаза опускаются сами. Белая пижама в районе груди окровавлена. Струйки крови стекают на пол. Я мёртв уже шесть часов. Под испуганный истошный вопль спускающейся по лестнице сестры я падаю на пол, роняя стакан и разбрызгивая молоко по всей кухне.